Репортаж на холсте
В "Третьяковке" проходит масштабная ретроспектива Василия Верещагина
Москва. 2 апреля. INTERFAX.RU - Русскому художнику, путешественнику и военному Василию Верещагину (1842-1904) повезло снискать славу еще при жизни, и на его выставки в Лондоне, Париже, Вене и других европейских столицах посетители приходили десятками тысяч. И сейчас, спустя месяц после открытия ретроспективы работ живописца в Третьяковской галерее на Крымском валу, поток желающих увидеть полотна Верещагина своими глазами не иссякает, а в выходные тем, кто не озаботится покупкой билетов заранее, придется провести немало времени в очереди.
Но выставка Верещагина – не тот случай, когда стоит экономить время. Ведь в зале Третьяковки из картин, хранящихся в 24 собраниях, кропотливо выложен маршрут путешествия художника длиной в жизнь. Помимо самих полотен здесь представлены предметы старины (Верещагин, привозивший "трофеи" из поездок, любил выставлять их в залах вместе с картинами), фотографии и документы, а некоторые работы сопровождаются записками художника - в итоге посетитель при желании может с головой погрузиться в сложный мир Верещагина, не замечая хода времени.
Война в кадре
Славу Верещагину принесли его батальные полотна. Художник ненавидел кровопролитие, и как-то написал: "Какую бы войну кто бы ни развязывал, она в любом случае - тупое желание владеть миром и его ресурсами". Но оставаться в стороне для него было немыслимо: Верещагину представлялось, что только увидев происходящее своими глазами, можно получить право рассказывать об этом людям с помощью кистей и красок. Поэтому при любой возможности он рвался в ненавистный бой, и в результате оказался свидетелем экспансии Российской империи в Среднюю Азию, русско-турецкой войны 1877-1878 годов и русско-японской войны, на которой он и погиб в 1904 году при взрыве на мине броненосца "Петропавловск".
Для современников картины Верещагина стали настоящим откровением, и даже сейчас чувствуется, насколько нетипичными были эти полотна для позапрошлого столетия. На фоне классических работ художников-баталистов, предпочитавших идеализировать войну, создавать романтические образы воинов-героев, не запятнанных сажей и, если и погибающих, то с выражением печального торжества на лицах, картины Верещагина кажутся предельно фотографичными. На них нет ни правых, ни виноватых, есть солдаты с их понятными, очень человеческими чувствами, и их кровавые будни.
Самая масштабная и известная серия батальных полотен Верещагина – Туркестанская, она была написана по итогам двух поездок в Среднюю Азию в 1867-1868 и 1869-1870 годах: тогда Верещагин был приглашен генерал-губернатором Туркестана в качестве художника в чине прапорщика.
Неделимая коллекция
Туркестанская серия не разошлась по частным коллекциям благодаря самому художнику: он настаивал, чтобы серия была куплена целиком, и на это в 1874 году пошел Павел Третьяков, отдавший за картины 92 тысячи рублей серебром.
За шестьдесят три года до того, как на весь мир разошлась фотография военного репортера Роберта Капы "Павший солдат" с гражданской войны в Испании, на которой запечатлены последние секунды жизни подстреленного солдата-республиканца, из-под кисти Верещагина вышла, наверное, самая пронзительная из картин Туркестанской серии - "Смертельно раненный". На траурно-черной раме ее запечатлены последние слова умирающего русского солдата, которые слышал художник: "Ой убили, братцы! ..убили …ой смерть моя пришла!...".
И сегодня кажутся необычными, почти дерзкими ракурсы, которые выбирал художник: он не чурался показывать войну не только от лица русского солдата, но и глазами противника, словно заглядывая ему через плечо, например, на картине "Парламентеры. Сдавайся - Убирайся к черту" или на паре полотен "После удачи" и "После неудачи".
Какие бы сюжеты ни выбирал Верещагин, будь то сражения, демонстрация трофеев – отрубленных голов русских солдат ("Представляют трофеи") или традиционные для Туркестана бытовые сцены вроде торговли рабами ("Продажа ребенка-невольника"), он проявляет дотошное внимание к мельчайшим деталям, к орнаментам на традиционных одеждах, тонкой резьбе на колоннах и дверях, и можно бесконечно разглядывать эти выверенные линии, еле удерживаясь о того, чтобы провести по ним пальцем.
Квинтэссенция Туркестанской серии – картина "Апофеоз войны", которая ставит символическую точку в череде репортажных полотен Верещагина по итогам путешествия в Среднюю Азию и оставляет потомкам зловещее послание о том, какой след оставляла и всегда будет оставлять любая война. Но Российская империя продолжила воевать, а Верещагин терпеливо продолжал свою противоречивую по сути своей работу военного-пацифиста.
Сокровище для этнографов
В мирное время Верещагин объездил Россию, совершил путешествия в Индию, Сирию и Палестину, в Японию, и каждая из этих поездок была увековечена им на холсте. Благодаря стремлению художника к максимальной точности в передаче увиденного многие его полотна стали чуть ли не хрестоматийными для исследователей быта разных народов, архитектуры и культуры.
Сколько бы экзотичным не выглядело увиденное художником в его странствиях, он словно бы ни на минуту не терял объективности исследователя, давая отразиться на полотнах лишь своему искреннему интересу к тому месту, в котором он оказался, и к тем людям, с которыми его свела судьба.
Из поездки по Индии, в которой художнику суждено было переболеть малярией, подвергнуться нападению диких обезьян и оказаться брошенным проводниками в горах вместе с женой, он привез примерно полторы сотни этюдов, на основе которых родились 139 живописных полотен. Картина Индии конца XIX века предстает поистине головокружительной: Верещагин вплетает в нее пейзажи, архитектурные памятники ("Мавзолей Тадж-Махал в Агре", "Три главных божества в буддийском монастыре Чингачелинг в Сиккиме"), портреты представителей самых разных религиозных и социальных общин, причем особое внимание уделялось именно характерным внешним чертам. Для современников картины Индийской серии стали окном в мир, в котором им самим едва ли довелось бы оказаться.
Русская серия, написанная, в частности, по мотивам путешествия Верещагина в Ростов, Кострому, Ярославль и Макарьев, а также во многие удаленные села, позволила хоть на картинах сохраниться многим памятникам деревянного зодчества, которые не уцелели до наших дней. Но внимание художника привлекали не только внутреннее убранство церквей и старинные иконостасы, в нескольких работах он раскрывает и характеры людей, которых встретил во время путешествия (в противовес героям Индийской серии). Самый запоминающийся, пожалуй, выставленный чуть в стороне от основной экспозиции портрет светящегося веселой хитрецой пожилого мужчины под названием "Отставной дворецкий, с большим юмором рассказывающий о том, как он ухитрился освободиться из крепостной зависимости, обманувши своего, забывчивого на исполнение обещаний, барина".
Япония в духе импрессионизма
Последняя серия, которую Верещагин успел написать, была посвящена поездке в Японию. Достаточно одного взгляда на полотна "Вход в храм Никко" или "Японка", чтобы накопившуюся за время прогулки по выставке усталость словно бы рукой сняло. Эти картины сложно сравнить с более ранними работами художника, он открывает для себя совершенно новую страницу, экспериментируя на грани реализма и импрессионизма. Оставаясь верным деталям, он придает сюжетам из мирной жизни японцев большую созерцательность игрой света более прерывистыми мазками, отчетливо знаменуя наступление нового века в русском искусстве.
По-своему даже символично, что русско-японской войне на картинах Верещагина уже не суждено было воплотиться, и творческий путь художника, неустанно писавшего ужасы войны, закончился серией полотен, наполненных миром на грани безмятежности, единением с природой.
***
За полтора века мир стал совсем другим: от фотографий разрушенных городов, беженцев и раненных, от видеозаписей со взрывами и перестрелками сложно укрыться даже при большом желании, а увидеть достопримечательности почти в любой точке мира можно, набрав незамысловатый набор ключевых слов в поисковике или соцсетях. Но главные посылы Верещагина как художника, путешественника и живого свидетеля войн прошлого и ярого их ненавистника останутся актуальными, наверное, еще не одно столетие, и ему еще будет, что сказать миру своими полотнами.
Наталия Богданова
