Мы не хотим преподносить сюрпризы

Первый зампред ЦБ РФ Алексей Улюкаев рассказал "Интерфаксу" о том, как следует трактовать заявления Банка России по итогам совета директоров по ставкам, и ответил на вопросы о динамике инфляции и макроэкономических рисках

Москва. 19 декабря. INTERFAX.RU - Первый зампред ЦБ РФ Алексей Улюкаев в интервью агентству "Интерфакс" рассказал о том, как следует трактовать заявления Банка России по итогам совета директоров по ставкам, ответил на вопросы о динамике инфляции и макроэкономических рисках.

- ЦБ РФ в заявлении по итогам недавнего заседания Совета директоров говорит о приемлемости текущего уровня процентных ставок. Правильно ли мы понимаем, что Банк России взял паузу в изменении ставок, по крайней мере, до январского заседания? Или речь идет о более длительном периоде?

- Я напомню, что у нас было два варианта формулировок – "в ближайшие месяцы" и "в ближайшее время". Участники рынка полагают, что если присутствует формулировка "в ближайшее время", то в следующий раз ЦБ не будет менять ставки, а если "в ближайшие месяцы", то в ближайшие два раза не будет менять. Я думаю, что это мнение имеет право на существование, и это надо так трактовать. Мы не думаем, что на январском заседании потребуется принимать решение об изменении ставок.

Мне кажется, важнее не это наше обещание. Понятно, что оно носит условный характер. Если вдруг что-то произойдет в глобальной экономике, мы примем то решение, которое надо будет принять, и эта формулировка нас не удержит от такого решения. Любой центральный банк в случае какого-то экстремального развития событий поступит так, как должен поступить. Мы хотели бы, чтобы не только эта формулировка, но и весь текст, как мы оцениваем макроэкономику, создавал правильные ожидания в сообществе. И смысл нашего послания состоит в том, что происходит некоторый сдвиг в балансе соотношения риска по экономическому росту и риска по инфляции, что, похоже, период высоких инфляционных рисков в основном завершается, мы его проходим. Наше понимание этого говорит о том, что мы не склонны в ближайшее время делать какие-либо шаги по ужесточению нашей политики.

- Давайте вернемся к сентябрю, когда ЦБ повысил ставки. Аналитики тогда довольно критично оценили решение регулятора, высказали мнение, что повышение ставок не окажет давления на инфляцию, так как она носит немонетарный характер. Однако развитие событий, статистика, свидетельствует, что решение, скорее, было верным. Вы когда принимали его в сентябре, последствия прогнозировали такими, как они получились, или какие-то другие факторы вмешались?

- У нас есть те инструменты, которые есть, нет иных инструментов, которые есть у правительства или кого-либо еще. Было бы хорошо, если иные регулятивные субъекты тоже предпринимали те действия, которые с нашей точки зрения были бы полезны для обеспечения ценового контроля. Но мы не в состоянии это обеспечить, мы в состоянии проводить свои собственные шаги. Каждый делает все в пределах своей компетенции, своих возможностей.

Мы каждый раз, когда делаем какой-либо шаг или обсуждаем его на совете, готовим справку об ожиданиях участников рынка, аналитиков, банкиров, политиков. Нам не хочется делать шаги, неожиданные для рынка, мы не хотим преподносить сюрпризы. Мы хотели бы стабильности и предсказуемости своих действий. Для этого и существуют словесные интервенции, чтобы готовить рынок, чтобы ему не пришлось пересматривать бизнес-стратегию и нести убытки из-за наших действий.

Мы хотим быть понятыми, поэтому разъясняем свои действия. Если нас не поняли почему-то, значит, мы плохо объясняли или нас плохо слушали, но все равно мы должны сделать то, что должны. Мне кажется, что в тот раз половина участников ожидала от нас похожего шага, половина - не ожидала. По-моему, мы не очень сильно отклонились от ожиданий участников.

Я считаю, что мы поступили абсолютно правильно и в самое подходящее время. Как Ленин говорил: "Вчера было рано, а завтра будет поздно". Этот шаг был направлен на формирование более правильных инфляционных ожиданий. Мы увидели, что в третьем квартале начали формироваться инфляционные ожидания, связанные с ростом инфляции, с изменением курсовых соотношений, которые с нашей точки зрения были деструктивны. Мы должны были это предотвратить.

Инфляционное таргетирование – это диалог регулятора с обществом. Если он был плохо и неправильно организован, вы, опоздав, должны будете предпринять более серьезные усилия, быть излишне жесткими. Мы не хотели быть излишне жесткими, а хотели быть жесткими в самый раз. Если бы мы позволили инфляционным ожиданиям окрепнуть и сформироваться, это потом было бы очень трудно остановить. И потом за это всем бы пришлось заплатить, в том числе и участникам рынка, большую цену. Возможно, мы вынуждены были бы потом повысить ставку больше, чем мы хотели и чем этого требовали текущие фундаментальные обстоятельства.

Мы сделали этот шаг, и рынок отреагировал очень адекватно с точки зрения кривой процентных ставок, баланса на межбанковском рынке, спроса на ликвидность, свопов, курсовых ожиданий. Лучшей реакции нам было бы трудно ожидать. Можно сказать, нам в этом смысле повезло.

Мы вышли на траекторию не только по снижению инфляционных ожиданий, но и по снижению инфляции в любом ее измерении. Видно, что перелом во время и после этого решения произошел. Мое личное ожидание, что тенденция по инфляции устойчиво переломлена. Я лично полагаю, что мы вышли на новую траекторию не быстрого, не резкого, но снижения инфляции. Ожидаю, что со второго квартала следующего года мы вернемся, если не наделаем каких-то глупостей и в мире не произойдет ничего экстремального, в наш target от 5% до 6 % по индексу потребительских цен. Такой коридор мы покинули в августе.

- Минэкономразвития считает, что риски замедления экономического роста сейчас превышают риски инфляции, что такая тенденция сохранится и в начале 2013 года. Как вы считаете, какие риски сейчас превалируют, как будет складываться ситуация до конца этого и в начале следующего года?

- Полагаю, что в этом есть резон, есть логика. В то время как инфляционные риски снижались, риски по экономическому росту немножко возрастали. У нас на комфортном уровне остаются два показателя. Во-первых, безработица, составляющая 5,2-5,3%, находится на исторически низком уровне. Во-вторых, в последнее время у нас немного улучшились показатели инвестиционной активности. Правда, и к тому, и к другому надо с осторожностью относиться. Все остальное - потребительские расходы, реальные доходы, промышленное производство, ВВП, физический объем экспорта, торговый баланс - не быстро, не драматично, но идет в сторону понижения. Это означает, что из трех базовых драйверов экономического роста - чистый экспорт, потребительский спрос и инвестиционный спрос - первый и второй работают слабее, чем прежде. Третий, будем надеяться, работает чуть лучше. В целом, похоже, что динамика некоторого увеличения рисков по экономическому росту есть.

Тем не менее, мы все еще считаем, что наш экономический рост примерно соответствует потенциальному. Нет разрыва. Следовательно, если нет отрицательного разрыва, то меры по фискальному или монетарному стимулированию будут контрпродуктивны, в том смысле, что они не столько дадут прирост экономики, сколько нарастание рисков в каких-то ее сегментах. Это было бы неправильно. Пока мы так трактуем ситуацию: не видим ничего драматического, наблюдаем внимательно, действительно риски по экономическому росту несколько увеличиваются, но пока они не вошли в ту зону, которая требует от монетарных или фискальных властей каких-то действий.

- Некоторые эксперты ждут от регулятора изменения вектора денежно-кредитной политики в следующем году, то есть снижения ставок для стимулирования экономического роста. С учетом такого баланса рисков, о котором вы говорите, наверное, не стоит в ближайшие месяцы этого ждать?

- Не скажу ничего больше, чем у нас написано в заявлении. Мы сейчас оцениваем неизменность политики на коротком горизонте - начало года. Обычно в начале года не происходит каких-либо принципиальных событий, это время для осмысления и уточнения. Посмотрим итоги года, будем думать дальше. Пока мы сказали, что на короткое время, считаем ситуацию находящейся, может быть, и в неустойчивом, но равновесии, которое не требует от нас каких-либо действий.

- На последнем заседании вы повысили ставки по депозитам и снизили по свопам, и в целом оценили это действие как нейтральное с точки зрения денежно-кредитной политики. Это решение можно рассматривать просто как очередной шаг по пути уже объявленного движения по сближению коридора?

- Да, абсолютно верно. Мы публично заявили, что коридор, который у нас был, скажем, год назад, слишком широк для того, чтобы качественно управлять кривой процентных ставок. Мы предприняли ряд шагов по его сближению, в начале года, летом и осуществили третий шаг сейчас. Теперь разница составляет 200 базисных пунктов. По-моему, это довольно разумная ширина коридора. Более того, мы перестали рассматривать валютный своп как экстраординарный инструмент, ставка которого является самой верхней, фактически штрафной. Сейчас этот инструмент работает, активы по нему рассматриваются как регулярные, нормальные. Что касается изменения депозитных ставок, то основной задачей является повышение управляемости, возможный дополнительный эффект – бОльшая привлекательность вложений в этот сегмент денежного рынка с точки зрения трансграничных движений капитала. Мы не исключаем, что ставка 4,5% по депозитам будет достаточно комфортной для многих инвесторов. Возможно, это не будет весомым, но одним из механизмов для того, чтобы более или менее балансировать ситуацию с трансграничными движениями капитала.

- Некоторые участники рынка посчитали повышение ставок по депозитам преждевременным в связи с наблюдаемым недостатком ликвидности в секторе.

- Мы не видим какой-то специальной ситуации с недостатком ликвидности. Я не раз говорил, что положительный чистый кредит банкам со стороны Центрального банка и устойчивый спрос на ликвидность - это нормальная, естественная, правильная ситуация, которая будет сегодня и всегда. Отрицательный чистый кредит, который был раньше, это было ненормально и неправильно. Если мы сравним ситуацию декабря и августа-сентября, то увидим, что спрос на ликвидность несколько уменьшился. Часто не выбирается полностью лимит по операциям репо.

- Предполагалось, что с переводом основной части операций ЦБ на недельное репо, регулятор обсудит с участниками рынка возможность отмены репо на один день. Обсуждения уже начались?

- Не начались, это планы на 2013 год. Будем обсуждать в первом-втором кварталах.

- Также не исключалось, что после возобновления репо с акциями, в ломбардный список могут быть включены депозитарные расписки российских компаний. В какой стадии находится этот процесс?

- Технической готовности еще нет. Если относительно недельного репо нам уже все ясно, но нам не хотелось сильно напрягать участников рынка, то в отношении расписок нам еще не все ясно, предполагается определенная нормативная, правовая и техническая работа.

- Вы обсуждали возможность введения плавающих ставок по длинным операциям свыше 31 дня в следующем квартале…

- Может быть не в следующем квартале, но да - планируем.

- К чему вы будете привязывать ставки – к RUONIA или к аукционному репо?

- Есть разные варианты: к RUONIA, аукционному репо и даже к MosPrime, инфляции и MIACR. Есть набор разных предложений. Обсуждения еще не завершены.

- Вы говорили, что важнейшей составляющей перехода к инфляционному таргетированию является формирование "механизма доверия". Диалог регулятора с рынком в сентябре оказался успешнее ожиданий, так может быть, это говорит о том, что рынок уже готов к таргетированию, и переход можно ускорить?

- Может быть. Здесь мы вступаем на почву догадок. Вероятно, это какой-то сигнал к тому, что, может быть, бизнес-сообщество лучше готово к этому, чем, например, годом раньше. Но это сложная вещь. Все-таки инфляционное таргетирование предполагает и свободу курсообразования, и качественную работу трансмиссионного механизма процентных ставок. Мы видим, что он работает неплохо, но, может быть, нам надо набрать более длинную кредитную историю этих взаимоотношений. Мы хотели бы, чтобы те меры по "углублению" финансового рынка, которые мы предпринимаем – в части инфраструктурных решений, Центрального депозитария, снижения рисков, введения новых инструментов на бирже и так далее – чтобы все это вместе поработало. Чтобы участникам рынка было комфортно. Это ведь не бывает за неделю, за месяц. Нужно дать время. И процесс диалога требует времени. Наверное, строить график по двум точкам неправильно. Мы хотели бы, чтобы мы были правильно поняты и второй, и третий, и четвертый раз. И потом уже совершить какое-то завершающее действие и "ленточку разрезать". А не наоборот.

- И вы будете расширять границы валютного коридора…

- Будем расширять коридор. Мы это объявили и будем обязательно это делать.

- В прошлом году решение о расширении коридора было принято в конце декабря. Возможно ли повторение этого шага сейчас?

- Не буду комментировать. Будем расширять границы коридора, но сроков не назову.

- РФПИ в понедельник представил свою методику подсчета оттока капитала, существенно отличающуюся от официальной. А если считать "по старинке", какие показатели ожидаются в этом году и ближайшем будущем?

- В методике РФПИ нет ничего революционного. Отток капитала - это во многом терминологическая, оценочная вещь. Мы обычно берем чистый отток частного капитала. Это сальдовая основа – есть валовый отток и валовый приток. Их принципы и законы разные. Валовый отток – это низкий спрос на рубли внутри страны и хеджирование страновых рисков. Валовый приток – это в основном отражение глобальных инвестиционных тенденций, это в основном не оценка российского риска, а риска на класс активов или в целом на глобальную макроэкономическую ситуацию. Внутри его прямые иностранные инвестиции, портфельные инвестиции, инвестиции в инструменты денежного рынка – они тоже живут по своим отдельным принципам. Прямые иностранные инвестиции являются больше оценкой инвестиционного климата данного государства, в которой внутри тоже есть экономическая и внеэкономическая составляющая. Портфельные – в чистом виде выражение общего отношения глобальных инвесторов к любому риску. Инвестиции в инструменты денежного рынка – это дифференциал процентных ставок и ожиданий по курсообразованию. Они совсем разные. А мы меряем эту общую температуру по больнице одним термометром. Это не точные измерения. Поэтому возникают интерпретации. У РФПИ одна из таких интерпретаций.

Я являюсь председателем наблюдательного совета РФПИ. Я в курсе этих упражнений. Они упражняются - и правильно делают. Это интересно, и этим нужно заниматься. Просто когда мы эту матрицу собрали, мы можем с одного угла зрения посмотреть, а можем – с другого. Мне представляется, что всерьез беспокоящими являются вещи, связанные с сомнительными и фиктивными операциями. Вот это в чистом виде бегство капитала. Есть трансграничное движение капитала, приток и отток. Есть экспорт капитала. Мы же не против экспорта машин, оборудования, технологий, услуг? Почему надо быть против экспорта капитала? Это такой же экспорт, как и любой другой. Если наши компании вкладываются в какие-то интересные активы за рубежом – почему нет? А вот бегство капитала, особенно когда он идет в виде фиктивных и сомнительных операций, это основание для всех призадуматься, это негатив. Почему-то, несмотря на то, что у нас либеральное законодательство в части движения капитала, участники рынка прибегают не к законным способам, а к нелегальным. Это основание, чтобы мы все думали, оценивали и действовали.

Теперь что касается непосредственно статистики. У нас в Основных направлениях денежно-кредитной политики написана цифра оттока в 2012 г - $67 млрд. Я уверен, что ни при каких обстоятельствах она не будет превышена. Скорее всего, она будет немного меньше. Вот сейчас у нас за 11 месяцев накоплено $59 млрд. Это оценка - она подлежит уточнению. С моей точки зрения, самая вероятная цифра - $64-65 млрд.

Сейчас идет работа над корректировкой законодательства в части уточнения закона о статистике и закона о Банке России, которая передает ЦБ функции по учету прямых иностранных инвестиций, причем и в разрезе отраслей, регионов и т.д. Это большой объем работы, который, если будет создана нормативная база, мы будет выполнять. И я надеюсь, что со следующего года степень точности платежного баланса будет значительно выше.

- Когда все же отток сменится притоком?

- У нас в базовом варианте основных направлений ДКП стоит отток в $10 млрд на 2013 год, ноль на 2014 год, плюс $15 млрд на 2015 год. Я всегда говорю, что не стоит переоценивать значение этих цифр. Это гипотеза. Наша гипотеза состоит в том, что глобальные рынки, скорее всего, будут приходить в большее равновесие, несколько будет увеличиваться аппетит инвесторов к риску. Ликвидности в мире много, наверное, это будет означать более или менее осторожное обратное движение капитала в сторону чуть более рисковых активов. В том числе и вложение инвестиций в развивающиеся рынки. С другой стороны мы считаем, что фундаментальная показатели российской экономики будет не таковы, чтобы оцениваться инвесторами как высокорисковые. Скорее всего, мы увидим некоторое движение к балансу.

- Почему продажа пакета акций Сбербанка так и не привела к смене оттока капитала на приток, как предполагалось ранее?

- Первое – формально продажа акций Сбербанка не имеет отношения к показателю "чистый отток частного иностранного капитала". Мы не частный капитал, а государственный Банк России. В платежном балансе есть раздел "органы государственного управления и органы регулирования денежного рынка", - вот это мы. Мы продали наш актив, и в этом секторе произошел приток капитала на $5,2 млрд. Капитальный счет в целом на эту сумму изменился в положительную сторону, но показатель "чистый отток частного иностранного капитала" остался примерно таким же.

Я полагал, что, возможно, это будет основанием для того, чтобы провести еще несколько сделок по привлечению капитала, в том числе многих отложенных IPO - за последнее время было отложено больше десятка размещений. Но общая глобальная ситуация не позволила их провести.

- Президент Владимир Путин в послании Федеральному собранию заявил, что государство для повышения привлекательности российской юрисдикции должно выбирать именно российские площадки для проведения приватизационных сделок. Между тем, недавняя продажа 7,6% Сбербанка продемонстрировала, что пока российский рынок, видимо, к таким большим сделкам не готов – раз при распределении объемов размещения настолько большой перевес получили рынки зарубежные. Как вы считаете, когда можно будет проводить приватизацию только или преимущественно на российских площадках? Когда наша инфраструктура позволит провести подобное по объему размещение, как было при SPO Сбербанка?

- Да, к такой величине сделки, наверное, еще не готова наша инфраструктура. Правда, я и не вижу на горизонте еще одной сделки величиной $5 млрд с лишним. Речь, по-моему, пойдет все же о сделках объемом до $1-2 млрд, не выше. И при таком объеме гораздо выше степень готовности инфраструктуры. В свое время у нас была дискуссия с коллегами из правительства, обсуждались предложения, чтобы и сделку по продаже 7,6% акций Сбербанка проводить только на российской площадке. Но если мы ставим инвесторов в определенные условия, мы должны обеспечить им комфорт в этих условиях. Мы тогда решили сначала все задуманное по Центральному депозитарию довести до ума, завершить работу с центральным контрагентом, обеспечить нормальный неттинг, нормальный механизм номинального держания, сделать так, чтобы для глобальных инвесторов было понятно, удобно, комфортно и недорого работать на российской площадке. Логика такая: сначала обеспечим комфорт, а потом уже скажем, что только у нас. Наоборот делать нельзя потому, что мы не получим ликвидность. Похоже, что потихонечку движение в эту сторону идет. Я не готов сказать, что в следующем году мы будем готовы. В принципе постановка вопроса абсолютно правильная. Мы хотим, чтобы, по крайней мере, приватизационные сделки точно проводились в России. Возможно, и не только приватизационные сделки, но и любое первичное или вторичное размещение нашего бизнеса преимущественно шло на российских площадках. Мы верим в то, что российская площадка – это качественная площадка для такого рода операций. Говорить о следующем годе я не могу, в какой-то обозримой перспективе это нужно сделать.

- Скоро уже год, как завершилось слияние ММВБ и РТС. Есть ли, на ваш взгляд, какой-то прогресс в работе бирж после объединения? Технические сбои продолжаются…

- Сбои продолжаются, и во многом это наследие прежних периодов. Я считаю, что повышается степень управляемости на бирже, что идет, может не так быстро как хотелось бы, процесс формирования единой команды, что теперь уже нет такого: эти ММВБ, а эти РТС, там иная логика. Система управления продуктовая, функциональная. Мы вводим систему Т+N. Сектор госбумаг на фондовую биржу перевели. Много реальных достижений. Мне кажется, что они постепенно выстраиваются в контур, что действительно есть синергия, есть эффект от этого слияния. Инвесторы глобальные говорят, что они понимают, им нравится, им комфортно. Важным критерием будет то, как пройдет IPO биржи - насколько правильны наши ожидания, насколько с ними согласятся те, кто готов связать свою инвестиционную судьбу с этим активом.

- Одним из следствий объединения бирж стало обязательство по проведению IPO. Ожидается, что оно пройдет в первом полугодии следующего года. По вашему мнению, в такие сроки биржа может получить оценку, адекватную своему потенциалу?

- IPO биржи - это, конечно, не следствие объединения, следствие – это время проведения. Я не думаю, что она будет оценена адекватно, так же как и любой другой российский актив (в этот период – ИФ). Сбербанк, я считаю, мы разместили удачно, исходя из глобальной ситуации. Но довольны ли мы ценой? Нет, конечно, не довольны. Мы считаем, что Сбербанк стоит больше. И биржа стоит больше, чем мы сможем выручить в первом полугодии следующего года. Такая сейчас глобальная экономика.

Мы могли бы остановиться с приватизационными сделками и подождать. Я уверен, что в 2016 году мы и по Сбербанку, и по бирже смогли бы иметь гораздо лучшую ценовую ситуацию. Но можем ли мы себе позволить ждать, правильно ли нас поймет деловое сообщество при отступлении от приватизационных планов? Наверное, это будет не совсем верно. Здесь должен быть разумный баланс. Нельзя во что бы то ни стало проводить приватизацию, невзирая на цену, но и нельзя только ориентироваться на цену и из-за этого бесконечно откладывать размещение. Поэтому я не ожидаю, что будет адекватная оценка, но она будет сколько-нибудь разумной, за бесценок мы, конечно, не будем отдавать этот замечательный актив.

- Раньше вы оценивали биржу в $6 млрд. Не изменилась ли эта оценка?

- Боюсь, что в нынешней глобальной макроэкономике будет меньше. По Сбербанку я тоже говорил - 100 рублей за акцию и выше, но в той ситуации это было невозможно. Также и здесь.

- Участники называли ожидаемые цифры - чуть больше $4 млрд. Это соответствует ожиданиям?

- Не хочу обсуждать конкретные цифры.

- Но размещение биржи будет в России? Целиком?

- В России. Думаю, что целиком.

- Хотелось бы вернуться к теме инфляции. Раньше традиционно январь был сложным месяцем с точки зрения инфляции, и этот эффект иногда переносился на вторую половину декабря, в который частично закладывали январский всплеск. Сейчас, после переноса сроков индексации регулируемых тарифов, январь уже перестал быть столь "опасным". Что мы ждем от декабря? Вы ожидаете, что декабрь будет в тренде октября-ноября?

- Я думаю, что будет в тренде.

- То есть 0,4-0,5%?

- Да, думаю, что будет так.

- В последние месяцы крупные банки стали активно использовать такой инструмент как бессрочные или долгосрочные субординированные бонды. ЦБ нейтрально относится к этой тенденции с точки зрения регулирования?

- Мы нейтральны, потому что Базель предполагает возможность такого инструмента бессрочного участия. Долгосрочное, которое и раньше было, предполагает участие в капитале второго уровня, бессрочное – в капитале первого уровня. Базель говорит, что это нормально. Мы идем в русле Базеля и наша позиция нейтральная.

- Но со временем по Базелю-III такие инструменты должны постепенно выводиться из капитала.

- Желательно, чтоб вообще только equity были в базовом капитале. Да, мы тоже так считаем. Сегодня у нас нейтральное отношение, завтра – посмотрим, как будет. Мы не хотели бы бежать впереди паровоза. Если сегодня это Базель устраивает, то нас тоже устраивает.

- С учетом темпов роста бизнеса, которые показали наши крупные банки, не потребуется ли им привлекать дополнительный капитал в следующем году?

- Сложный вопрос. Во-первых, смотрите, мы видим объективное снижение темпов роста кредитования и активной части финансов. Посмотрим, во что выльется эта тенденция в следующем году. Второе – мы видим, что финансовый результат у системы хороший. Если она будет оставлять полностью или почти полностью этот финансовый результат в системе, то это естественный рост капитала. Если вы увеличиваете на 1 трлн капитал, что на 7-8 трлн можете увеличить кредитный портфель в соответствие с нормативами. Это нормальный рост, согласитесь. В этом случае не потребуется в целом для системы привлечение дополнительного капитала. Но для каких-то отдельных банков, которые претендуют на более быстрый рост, конечно, потребуется. Это вопрос, на который нет однозначного ответа.

- Банкиры отмечают замедление кредитования корпоративного сектора в последние несколько месяцев. Вас это не настораживает?

- В каком-то смысле - настораживает. Это важное событие, макроэкономически значимое, мы хотели бы лучше понимать его природу и структуру, чтобы правильно реагировать. Моя гипотеза состоит в том, что на этом сказался меньший спрос на кредиты, что это не является результатом более дорогого фондирования или чего-то еще. При этом, напомню, что в текущем году рынок долгового капитала в общем-то был открыт, фондовый рынок не являлся привлекательным, а долговой рынок работал. Поэтому многие субъекты российского бизнеса смогли через рынок долгового капитала привлекать средства. Эти два обстоятельства надо учитывать. Исходя из них, пока динамика кредитования корпоративного сектора не вызывает большого беспокойства, но мы, безусловно, внимательно на нее смотрим.

- Последнее время все внимание мирового сообщества приковано в основном к еврозоне. Есть ощущение, что эта информационная волна закрыла все остальные глобальные риски, в том числе и американские. Как вы считаете, какие риски проявят себя в 2013 году и как они отразятся на развивающихся рынках, в том числе и на России?

- В Европе просто происходит больше событий: встречи глав государств, правительств, заседания ЕЦБ. Каждый раз это является информационным поводом для того, чтобы аналитики и инвестбанкиры как-то реагировали. Это все время держит инвесторов в напряжении. В США меньше событий, там в основном большим событием является выход статистики. При этом и тот, и другой элемент глобальной экономики являются мощными драйверами мирового роста и мощными носителями риска. Есть третий элемент этой конструкции – экономический рост в Китае и некоторых других развивающихся странах. Любое событие в этом треугольнике влияет на поведение инвесторов, на ожидания по экономическому росту и на сам экономический рост. Я склонен согласиться с теми международными финансовыми организациями и инвестбанками, которые снижают прогнозы по росту на 2013 год, которые говорят, что рост американской экономики будет невысоким, а европейской - почти нулевым. Для меня пока не совсем понятно, будет ли рост китайской экономики в пределах тех 7,5%, которые они хотят показать в 2012 году, или будет меньше. В целом, по моему мнению, вряд ли мировая экономика в 2013 году будет развиваться большими темпами, чем предусмотрено этими прогнозами.

- Как вы считаете, вернемся ли мы когда-нибудь к стабильности и росту, которые демонстрировала глобальная экономика до кризиса?

- Честно, я думаю – никогда. Потому что те темпы были завышенными, они несли большие риски. Перегрев привел к тому, что это накопление рисков материализовалось в кризисе 2008-2009 годов. Я думаю, что это уже больше невозможно.