Москва. 22 декабря. INTERFAX.RU - На тему невозможности празднования Нового года без очередного проекта от Тимура Бекмамбетова на пресс-конференции, посвященной запуску проекта "Черная молния", шутили неоднократно. Но шутки шутками, а, пожалуй, самый известный и успешный российский режиссер и продюсер подготовил для зрителей очередную праздничную сказку. На этот раз Бекмамбетов и его команда взялись за раскрытие героического потенциала в недрах русской души и реликтах отечественного автопрома. Об этих, до недавних пор, абстрактных явлениях и понятиях и попытался разузнать корреспондент interfax.ru
На картине "Черная молния" вы выступили не режиссером, а продюсером. В чем, по вашему мнению, заключается принципиальная разница в понимании работы продюсера на Западе и в отечественной киноиндустрии?
В принципе, я не вижу никакой особенной разницы в продюсерской работе в Америке и у нас. За исключением того, что американский продюсер понимает, что он создает мировую продукцию. Быть продюсером в России означает делать фильм для своей страны. Это великая честь с одной стороны, конечно, но и страшное ограничение в то же время. Продюсер американский – очень влиятельная фигура, потому что фильмы там делаются для зрителей всего мира. Это возможность влиять на людей и возможность доносить свои идеи, соответственно, это совершенно иные экономические показатели. У нас пока - пока не вышла, пока не взлетела "Черная молния" - рынок этот был ограничен. У него (у рынка) все равно есть свои границы, которые нас стесняют.
Я глубоко уверен, что мы такие же, как все, что мы похожи на всех людей этой планеты. Нас волнуют одни и те же проблемы, в основном. И наши фильмы должны, обязаны быть распространены по всему миру.
Не кажется ли вам тогда, что подобная закрытость рынка связана и с языковой стороной процесса?
Ничего подобного.
А как же "особенности дубляжа", как мы будем переводить наши фильмы, допустим, на английский?
Так же плохо, как они переводятся на русский. Но наших актеров будут узнавать, будут стараться с каждым разом переводить лучше. На Хабенского, допустим, во Франции, появится свой актер, который будет переводить Хабенского, ровно так же, как у нас есть свои актеры для перевода американских звезд. Появятся обязательно актеры, которые будут переводить, Куценко, Гармаша и т.д. совсем скоро мы научимся делать фильмы, не один, а много фильмов, научимся их продавать, я надеюсь. Ведь какая разница, например, для испанцев, переводить с русского или с английского.
Не кажется ли вам, что современная история о героях должна быть несколько иной, у нас не было культуры комиксов, а первыми и, кажется, последними героями были былинные богатыри. То есть специфика жанра нам малоизвестна и супергерои у нас должны быть какие-то совсем особенные?
У нас нет героев, потому что мы их не создали.
И, по–вашему, герой из "Черной молнии" это и есть новый типаж, олицетворение этого духа?
У нас не было героев, потому что мы все это время занимались какой-то ерундой и не создавали кумиров, которым молодежи хочется подражать. И время пришло. Дальше отступать уже некуда. Просто не могут у нас все время показывать в кино Чикаго либо другие планеты. Наше кино должно быть похоже на нас, персонажи должны говорить на нашем языке, мыслить так, как мы. То, что это не русское дело быть героем, я не согласен. Просто, возможно, в русской литературе, например XIXв., не было героев. Кроме одного, Дубровского, кажется, это правда. Была ностальгирующая и комплексующая интеллигенция.
Ну вот в "Черной молнии" тоже рефлексируют достаточно. Они прежде чем принять какое-то решение достаточно долго сомневаются.
Значит, все-таки, это наша традиция. Знаете, чем отличается герой "Черной молнии" от любого другого, скажем, от Человека-Паука. Во-первых, он долго не верит в то, что это может случиться. В этом нет ничего невероятного, машина ГАЗ существует и, при желании, и взлететь она может. Это удивительно, это невиданно, но все-таки это не сверхъестественно. В этом смысле мы остались в рамках реальности. Во-вторых, они действительно долго сомневаются на тему жить для себя или жить для других, как правильно поступить. И, действительно, они сомневаются чуть дольше, чем парни из американских комиксов, но намного быстрее, чем герои всех остальных русских фильмов.
Не кажется вам, что на экране происходит такая морально-нравственная "игра в поддавки" со злом. И оно изначально выглядит довольно слабым?
Нет, неправда. Думаю вы слишком недооцениваете зло. Вся страна с ним борется, мучается, не может справиться. Нельзя недооценивать силу зла в нашем мире. Это, возможно, в вашем сознании силы зла беспомощны, но на улицах Москвы его предостаточно.
В таком случае "Черная молния" - это кино не для романтиков, идеалистов, максималистов, а для тех, кто смотрит новости и криминальные сводки по федеральным каналам?
Нет. Я думаю, что все люди, которые смотрят новости и даже те, кто берет взятки, они в душе романтики, просто всем им нужно подняться над всем этим и увидеть, как живут другие. И если в реальной жизни это трудно различимо, то увидев чудеса на экране, у всех людей появится возможность перенести это на свой опыт.
В фильме вот это главное ощущение, знание доброты и справедливости несет прежде всего герой Сергея Гармаша, а сын его, Дима, таким качеством изначально не обладает. Мудрость эта передается от отца сыну, разделяете ли вы сами эту жизненную преемственность.
Мне хочется верить, что именно так все и происходит, иначе этот мир бы разрушился
Беседовала Полина Грибовская
