Москва. 10 ноября. INTERFAX.RU - В преддверии саммита Россия-НАТО 20 ноября в Лиссабоне постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин дал интервью корреспонденту агентства "Интерфакс" в Брюсселе Виктору Онучко.
- Дмитрий Олегович, каковы тактика и планы российской стороны на саммите Совета Россия-НАТО в Лиссабоне? Россия там выслушает инициативы натовской стороны или сама выступит с предложениями?
- Саммит Россия-НАТО - это уникальная встреча в формате 29 глав государств и правительств, первых лиц стран от Ванкувера до Владивостока, то есть всей Евроатлантики. И это люди, над которыми нет начальников, кроме их избирателей. Поэтому любой вопрос, который они пожелают поднять в этой аудитории, будет рассмотрен всеми остальными участниками совещания. Повестка таких встреч в верхах предварительно набрасывается, но очень условно. Думаю, что президент Медведев вряд ли будет статистом на этом мероприятии. Скорее всего, последуют какие-то важные российские предложения и российские оценки тех предложений, которые могут быть сделаны России со стороны государств-членов НАТО. Это будет живой диалог с прицелом на выход на практические договоренности.
- А что Москва рассчитывает услышать в этом диалоге от НАТО?
- Самыми главными вопросами, которые важны с точки зрения внутренней натовской повестки, но чрезвычайно важны и для России тоже, я считаю новую стратегическую концепцию альянса, Афганистан и ПРО.
В том, что касается основного доктринального документа, который НАТО будет принимать в Лиссабоне и который будет служить как "Отче наш" для Североатлантического альянса, по крайней мере, на ближайшие 10 лет, Россию интересует, во-первых, что НАТО думает о самой себе, о своей перспективе, и об ограничителях ее деятельности, прежде всего военной. Мы хотели бы, чтобы НАТО определила для себя четко то, что по отношению к ООН она должна быть субподчинена. То есть, НАТО в случае задействования своих сил должна руководствоваться исключительно компетенцией Совета Безопасности ООН в этом вопросе и мандатом ООН. И, естественно, уставом ООН и основными положениями международного права. Мы бы хотели, чтобы деятельность НАТО строилась исключительно в соответствии с международным правом.
А, во-вторых, для нас также важно, что НАТО думает о России. И готов ли альянс действительно отказаться от инерции холодной войны и предложить Российской Федерации предсказуемое и глубокое взаимодействие по тем вопросам, где наши интересы объективно совпадают.
Безусловно, мы хотим посмотреть уже окончательный вариант документа, который будет принят в Лиссабоне после того, как в него внесут все необходимые поправки и замечания, поступающие из столиц стран организации. Я не думаю, что нас могут ожидать некие сюрпризы. По крайней мере, в ходе краткого визита генсека НАТО Андерса Фог Расмуссена в Москву 3 ноября на встрече с президентом Российской Федерации прозвучали определенные мысли, которые дают нам основание надеяться, что мероприятие в Лиссабоне будет для Российской Федерации предсказуемым и понятным, а наше участие в нем будет конструктивным и полезным, прежде всего, для самой России.
По Афганистану мы рассчитываем получить четкое представление, в чем состоит программа передачи ответственности от военной администрации НАТО к гражданским властям Афганистана. Способны ли новая гражданская администрация, а также вооруженные силы Афганистана и афганское министерство внутренних дел после вывода основных иностранных контингентов из этой страны удержать Афганистан в состоянии стабильности? Способны ли эти силы, которым сейчас передается ответственность от НАТО, продержаться необходимый период до того, как созреют в Афганистане условия для становления уже более твердой государственности? Способны ли они нейтрализовать угрозы, которые на сегодняшний день исходят из Афганистана и представляют опасность для стран-соседей Исламской Республики Афганистан? Поэтому мы хотели бы знать намного больше, чем мы знаем сейчас, о так называемой стратегии выхода и о стратегии передачи ответственности афганским силам. И, естественно, мы бы хотели обсудить совместные проекты по Афганистану.
Еще раз хочу подчеркнуть, что принципиально важным, я бы даже сказал – догматическим, требованием России является ее невовлеченность в военную фазу операции. То есть мы не будем направлять туда своих солдат и офицеров, но оказывать содействие Афганистану в налаживании мирной жизни, безусловно, будем. Для этого мы готовы обсудить и так называемый вертолетный пакет, с инициативой о котором к нам обратился генсек НАТО еще год тому назад. Для реализации этого пакета потребуется собрать необходимые ресурсы, и эти ресурсы должны быть предоставлены, прежде всего, государствами НАТО, если они заинтересованы в том, чтобы в Афганистане появились современные вертолеты российских оригинальных производителей, которые доказали, что они лучшие, по крайней мере, в боевых условиях такой страны, как Афганистан. Чтобы эти вертолеты летали, необходимо подготовить пилотов и техников, ремонтную базу, снабжение запасными частями. И все это должно работать на стабильной, регулярной основе. Это требует совместных усилий и, главное, совместных финансовых вложений. Россия к такого рода сотрудничеству готова. Мы определим, в чем будет состоять наш собственный вклад, но в целом основные ресурсы должны быть сложены в рамках Совета Россия-НАТО и предоставлены странами Запада.
- Сообщалось, что российскую вертолетную технику для Афганистана оплатят США.
- Не надо взваливать даже на такие мощные плечи, как американские, всю ответственность за финансирование данного пакета. Это неправильно, потому что вряд ли одна страна может потянуть такой объемный контракт. Кроме того, мы исходим из того, что в российско-американских отношениях существует определенная "химия", которая, помимо прочего, способна привести и к налаживанию прямого военно-технического сотрудничества между Москвой и Вашингтоном. Но эти двусторонние отношения между Россией и США, даже в такой чувствительной сфере, как ВТС, не перекрывают и никоим образом не дублируют наши отношения с НАТО как с союзом. Поэтому сейчас я говорю не о российско-американской возможной военно-технической сделке, а именно о проекте, инициатором которого был генсек НАТО, обратившийся к России. И Россия откликнулась на это обращение, определила степень и условия своего участия, а теперь дело за всеми странами НАТО. Поэтому мы думаем о создании специального фонда, куда могли бы быть сделаны финансовые взносы с тем, чтобы этот вертолетный пакет был реализован в полном объеме. Решение, возможно, будет принято на саммите в Лиссабоне. Может быть, раньше. Может быть, позже. Но, в любом случае, необходимость такого решения назрела, и я бы даже сказал: перезрела.
- Дмитрий Олегович, среди рассуждений коллег на эту тему встречается и предположение о том, что три из 21 российского вертолета, на которые рассчитывает НАТО, будут подарены Афганистану Россией.
- Российская сторона в преддверии саммита Совета Россия-НАТО уточняет параметры своего участия в вертолетном пакете, и, думаю, что все соответствующие решения будут объявлены в Лиссабоне. Их объявит президент России.
Еще один важнейший проект – подготовка наркополицейских для Афганистана. Мы расширяем этот проект. И последняя блестящая акция по уничтожению нарколабораторий в Афганистане, которая была проведена на основе информации, предоставленной ФСКН России, американским спецназом, а также сотрудниками МВД Афганистана, показала, что подготовка афганских наркополицейских на базе Академии МВД России в Домодедово за счет средств, выделяемых в том числе в рамках проектов Совета Россия-НАТО, уже дает первые очень приличные и впечатляющие ростки, поскольку именно воспитанники Академии МВД Домодедово, как нетрудно предположить, принимали участие в этой операции. После телефонного разговора президентов России и Афганистана данный вопрос урегулирован и поддержан высшим руководством Исламской Республики Афганистан, поэтому мы надеемся на дальнейшее расширение сотрудничества в этой сфере, целью которого является создание мощной преграды для поставок героина в страны Центральной Азии, Россию и европейские страны-партнеры. Для нас это реальная угроза, исходящая из Афганистана и убивающая десятки тысяч российских граждан. Поэтому мы будем самым жестким образом настаивать на расширении этого проекта и вкладываться в него по максимуму.
Наконец, третий афганский проект – это транзит. Мы вполне понимаем необходимость для стран НАТО, особенно для европейских государств, обеспечивать свои контингенты всем необходимым. Прежде всего, речь идет о гражданском транзите. В Лиссабоне должно быть принято решение об изменении характера транзита. Будут приняты определенные меры по расширению возможностей для транзита с тем, чтобы удовлетворить запросы ряда европейских стран НАТО. И для России это достаточно выгодный проект, поскольку транзит носит сугубо коммерческий характер и приносит немалые деньги в российский бюджет.
- Что означает "изменение характера транзита"? Его расширение на военные грузы?
- Нет, военные грузы мы возить железной дорогой не будем. Речь идет о товарах, которые не входят в список грузов военного назначения. Военный транзит может обеспечиваться только по воздуху. Это так и останется. Там есть свои условия: обязательная посадка на территории Российской Федерации, обязательное право доступа российских органов к этим грузам для проверки. Все, что перевозится, оговаривается специальным соглашением. Такие соглашения у нас есть с Германией, Францией, Соединенными Штатами. И вскоре будут с Италией и Испанией. Но железной дорогой мы возили, возим и будем возить исключительно грузы невоенного назначения. Иностранный военный транзит противоречит законодательству Российской Федерации.
- А что касается обратного транзита?
- К нам поступали обращения по поводу обратного транзита. Дело в том, что Россия на этом маршруте единственная транзитная страна, которая подписала в Бухаресте соглашение о транзите только в одну сторону. Все остальные государства: Казахстан, Узбекистан, Таджикистан и европейские страны изначально сразу договорились о транзите в обе стороны. Для того чтобы это решение было рассмотрено Россией, нам необходимо, во-первых, знать номенклатуру грузов, которые натовцы собираются вывозить из Афганистана. Во-вторых, с учетом фактора переброски огромными объемами героина через Центральную Азию в Россию и в Европу, предполагаю, что российским компетентным, а также таможенным органам потребуется полный доступ к контейнерам и грузам для их досмотра и перепроверки. Мы, естественно, ни в коем случае не подозреваем НАТО в связи с каким бы то ни было видом криминального транзита наркотиков, но обязаны иметь в виду, что в крайне непростых условиях войны в Афганистане вполне вероятна деятельность организованной преступности, которая может найти доступ к этим контейнерам, поэтому мы имеем полное право ставить такого рода условия. Но для того, чтобы решение по обратному транзиту было принято и озвучено в Лиссабоне, необходимо соответствующее постановление правительства Российской Федерации.
- Дмитрий Олегович, позволю себе, несмотря на "догматическое требование невовлеченности", исходя из принципа "дыма без огня не бывает", сказать Вам, что перед недавним визитом господина Расмуссена в Москву мои западные коллеги довольно активно интересовались в НАТО якобы возможным направлением в Афганистан российских военнослужащих? Может ли идти речь о каких-нибудь инструкторах, военспецах, скажем, для подготовки вертолетчиков?
- Эта тема табу. В Афганистане не будет ни наших военнослужащих, ни каких-либо прикомандированных к афганской армии иных специалистов, поскольку Россия твердо занимает позицию ни в коем случае не влезть в эту войну. Оказывать содействие силам, которые находятся там по мандату Совета Безопасности ООН, – да. Самим лезть в афганскую войну – нет. Никаких наших военных специалистов по обслуживанию техники, по проведению каких-то операций в Афганистане не будет. Даже те специалисты – наши два сотрудника ФСКН, которые принимали участие в операции по разгрому нарколабораторий, – это приписанные к посольству РФ сотрудники. Они давно работают в Кабуле. Это официальные представители ФСКН. Вертолетчики и техники, которые будут обслуживать вертолеты, – это афганцы. Возможно, они будут готовиться на территории Российской Федерации. По крайней мере, речь о техниках идет. Вертолетчики у афганцев есть свои. Вот техников у них нет. Но, опять же, их обучение стоит денег. Где эти деньги найти – это вопрос, который будет как раз обсуждаться в рамках специального фонда, о котором я говорил.
- Учитывая, что посольский Совет Россия-НАТО 10 ноября специально сфокусировался на ракетных рисках, можно предположить, что в совместном обзоре современных угроз для России и НАТО несогласованным остался только этот раздел?
- Да, только ракетный раздел. И ПРО – это третий важный вопрос саммита. Скорее всего, евроПРО станет одной из главнейших тем на собственно натовских мероприятиях в Лиссабоне. Ожидается, что будут приняты решения по поддержке "плана Обамы", по крайне мере, на этом этапе формирования элементов противоракетной обороны на Европейском континенте с вовлечением аналогичных систем, которые находятся на вооружении ряда европейских стран, а также со строительством в отдельных европейских странах баз противоракетной обороны.
Для нас важно понять, куда нас приглашают. Насколько эта система будет действительно ограничена задачей перехвата ракет малой и средней дальности, не будет ли она способна в перспективе угрожать стратегическому ракетному потенциалу Российской Федерации, возможно ли реальное участие России в данном проекте на равноправной основе? Что это такое, в чем смысл этих предложений? Вот это предстоит нам услышать в Лиссабоне.
Я не исключаю, что на саммите СРН в Лиссабоне будет дано поручение посольскому совету продолжить ту работу, которую мы вели по обзору общих угроз, но только теперь в одной практической сфере - ракетного нераспространения, и в определенный срок, который будет задан нам главами государств и правительств, представить некие рекомендации о возможности такого рода сотрудничества между Россией и странами НАТО по проекту ПРО.
- А что будет с самим обзором угроз, если в Лиссабоне стороны не договорятся по ПРО?
- Будет констатировано, что по четырем пунктам договорились, а по пятому есть разногласия. И эти разногласия будут также зафиксированы. Могут быть даны поручения искать по ним развязки. Это живой процесс. Сейчас обсуждается, будет ли публичным или нет этот документ - обзор общих угроз. Моя позиция: я не считаю, что он должен быть публичным. Это живой документ, который определяет чувствительные сферы нашего сотрудничества с альянсом. И даже если у нас нет полного понимания по одному из пяти разделов, это тоже результат. Это говорит о состоянии наших отношений, обрисовывает их перспективы. Это нормальный процесс.
- Как Вы относитесь к возобновлению деятельности информационного центра НАТО в Москве и к назначению его новым директором Роберта Пшела?
- Я Роберта знаю достаточно хорошо. Человек он коммуникабельный, знающий досконально всю натовскую кухню, и, прежде всего, такой аспект, как публичная дипломатия. Назначение специалиста по публичной дипломатии в Москву в качестве руководителя информационного центра говорит о том, что НАТО заинтересована в улучшении своего имиджа в глазах россиян. Роберт для этого вполне подходящая фигура. Это компетентный, энергичный человек. Я считаю, что это нормальный процесс восстановления наших отношений. Это был пункт невыполненного домашнего задания. Теперь мы эту страницу закрываем окончательно.
- А, учитывая обстоятельства, при которых информцентр НАТО в Москве лишился сотрудников, в российском представительстве при штаб-квартире альянса грядут какие-нибудь перемены?
- Мы тоже ожидаем приезда в нашу миссию старшего дипломата. Он, наконец-то, заменит Виктора Кочукова, которого у нас вышибли этим "шпионским" скандалом. Сейчас Кочуков работает в Киеве и тоже отвечает за НАТО. Прекрасно работает. Но и на его замену приедет очень толковый человек, профессор, доктор наук, специалист как раз по вопросам нераспространения оружия массового уничтожения и по разоружению.
